На сей раз записей долго не было потому, что меня угораздило попасть в больницу. Поэтому городских занятнин я не знаю, зато в больнице было много интересного.

Из неё открывается неплохой вид на симпатичненький морг. Больше в надземной части интересного нет. Собственно больничное здание интересно тем, что оно на ремонте. Поэтому все коммуникации со внешним миром осуществляются через подвал. Он имеет два хаотически открывающихся выхода наружу, причём догадаться со стороны, что это и есть вход в больницу, без подсказки нереально. Сам подвал хорош тем, что его используемая в блужданиях больных, посетителей и врачей часть имеет много дверей, из которых одна ведёт наверх. Но КАКАЯ – с первого раза разобраться не мог никто, к вящему неудовольствию сторожей. Они выходили и кричали: «Куда пошёл?! Куда пошли?! Вон выход! Куда пошли?! Да не это! Надо специального человека к этой ... двери приставить!!!» Кроме того, на полу в этой части подвала имеется множество оплавленных следов раздвоенных копыт. По всей этой части курят. Валяется много окурков, все стены в окурочных пятнах. на первом этаже при выходе из подвала стоит автомат наподобие тех, что в магазинах за монетку в пять рублей продают жвачку, только этот продавал яркие шарики с бахилами, нужными для посещения.

Есть и ещё изрядная зона подвала – непосещаемая. Тем не менее она хорошо освещена, там что-то жужжит, опять же уйма ненужных дверей, низкие переходы, перекрытые выходы к лифтам непонятно куда, пожелтевшая от времени тетрадь на одной из дверей с современными записями типа «принесите провод», пара тёмных дыр в грязное и непонятное, много-много труб над головой и проседающий под ногами бетон.

23-го февраля на снегу под окнами появилась большая яркая надпись малиновыми буквами:

«АЛЬБЕРТ!

С 23 ФЕВРАЛЯ

Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ

СКУЧАЕМ!»

или что-то похожее.

В том же снегу стоят, кажется, липы. Вот на тех липах повадились сидеть вороны. Чуть ли не вить гнездо собирались. Одним солнечным утром ворона эмоционально скакала по липе с голубой бахилой в клюве.

Между Драмтеатром и Губернаторским храмом находится пруд. Тот самый, который отгорожен Плотинкой.

Вообще-то он обычно мокрый. По крайней мере, полгода. Пару недель в году он покрыт льдом. Всё остальное время он покрыт снегом. Толстым-толстым слоем. И по этому снегу сначала рыбаки, потом камикадзы, потом мирные граждане протаптывают тропы.

На берегу, где Драмтеатр, много чистого места, которое зимой обращается в белое поле, и много лестниц, нужных для занятий городским спортом молодым городским жителям. В частности, к воде, то есть пруду, ведут крутые лестницы.

Одна из этих лестниц, лежащая как раз на козьей тропе на храм и Динамо, весьма заснежена. Так, что возникает мысль сразу съехать на попе.

Слева от крутой лестницы задницами избравших такую альтернативу отполирована ледовая горка. С трамплином на короткой нижней лестнице.

Если пойти по тропе, ведущей к гнилому летнему причалу – там, где вход в замурованные катакомбы, - за четыре-пять метров до ступенек снег становится мокрым и липким. А на самих ступеньках выставлено старое, жёваное и поржавленное припозднившееся предупреждение:

«ПРОХОД

ПО ЛЬДУ

ЗАПРЕЩЁН».

Остановка трамвая около Оперного. Семь вечера, мерзкий дубак с ветром. Трамвая ждут два пожилых мэна. Один с матами рассказывает про запойную кого-то и про её «потыркаться». Другой, без шапки, урезонивает первого и уговаривает не кричать. Первый, однако, не слушается и говорит громко. В частности, такую реплику: «Вот в Интернете есть такие... папки... ну, с порносайтами. Там та-акие темы: (очень чётко выговаривая) О-РАЛ, О-НАЛ...»



В самом трамвае бегущая строка: «Юридичиская академия проводит региональную олимпиаду для учеников 11 классов».

У корпуса Горного института, что на Хохрякова, стояла белая «Нива» (х588ха 66rus) Между левой задней фарой и номером красовался большой символ автоботов.

Часов в десять поутру на Вайнера, около Матроскина и головы лошади, дворники убирали снег и лёд. Для очистки этого куска оплиткованной земли (десять на пятнадцать метров) ответственные, видимо, за это лица направили ТРИНАДЦАТЬ дворников сразу.

Часов в пять вечера там же было ещё интереснее. Вайнера чистили хитрой машиной для уборки снега типа «ископатор», а собранный ковшом снег складывали в самосвал. Заодно следом тащилась ещё какая-то техника, но ничего не делала. Видимо, за компанию.

Посреди скамеечек и кадок под клумбы на пешеходной Вайнера эта процессия смотрелась особенно живописно.

В «Гринвиче» есть книжно-дисковый магазин «Сфера». Перед входом в него существует блок из 16 ячеек для сдачи сумок. Так вот, ячейки этого блока имеют следующую любопытную нумерацию:

17 18 19

20 68 42

48 46 88

26 27 28

Дорогой, кстати, магазин. Впрочем, внутри, в магазине, язык тянется обозвать это «библиотекой». Очень уж похоже стоят стеллажи.

В Зелёной Роще есть мусорный бак. На нём серебряным баллончиком написано

«ПОМОЙ

КА».

По крайней мере сегодня мусоросборочные функции бак выполнять не мог. Шапка снегу на нём имеет в высоту треть от высоты самого бака и соответствующий баку диаметр.



Также Роща граничит с какими-то военными постройками: забор, колючая проволока и всё такое. Вот у этого забора со стороны Рощи находится замечательнейшая гора снегу в высоту самого забора. С множественными отпечатками ног из-за забора. Видимо, так принято смываться в самоволки.

Около перекрёстка Сурикова – Фурманова выгуливали собаку. Большую, мохнатую, чёрно-коричневую.

Большая собака уплюхивалась в сугробы в человеческий рост, вылетала из них, с кайфом встряхиваясь, мотая в стороны роскошной ухоженной шерстью длиной сантиметров этак в двадцать пять, разбрызгивала вокруг снег и уплюхивалась в соседний сугроб. При этом выгуливавшая собаку дама шла себе по тропинке. Псина успевала за дамой, совершая вышеуплмянутые операции, без напряга.

Оказывается, довольные, ухоженные, длинношёрстные собаки с бьющей ключом энергией бывают не только в рекламе.

У казино «Чарм» близ моста на Декабристов, как у многих заведений, вместо асфальта лежит хитрая плитка. Насыпавшийся на неё снег вытерт. Местами. А местами, сообразно рисунку на земле и фактуре плитки, остался длинными тонкими холмиками, украшая дорогу.

Перекрёсток Белинского – Декабристов. По одну сторону Декабристов расположены аллея тополей и, через Белинского, остановка автобуса. В сегменте остановки у перекрёстка стоят люди, готовясь переходить. На головы начинают сыпаться куски снега. Люди поднимают головы. Небо абсолютно чистое, солнушко светит. Зданий, у которых могли бы чистить крышу, рядом тоже нет.

Снег брался с заснеженных тополей. Ветер сдувал снег с ветвей, нёс на середину перекрёстка, разворачивал его и направлял на людей у остановки. И так минуту кряду. Снежный бумеранг на фоне голубого неба было замечательно видно. Потом включился светофор, люди ушли, и ветру надоело.

Дворы по Вайнера. Раздаётся треск, будто обломилась ветка. Вниз летит непонятный предмет. Вверху, на ветке, сидит Екатеринбуржская Ворона.

Предмет оказался обломком кости десять на три сантиметра.

Зачем он был нужен вороне на дереве?..

У входа во Дворец Спорта собирается толпа болельщиков. На выходе из касс на толпу указывает стрелочка с коротким пояснением:

МАТ

Как оказалось, объявление гласило «Массовое катание

ТАМ

просто объява висела внутри так, чтобы читали снаружи, а изнутри тоже замечательно читалась...

У входа в переход метро у Цирка шла дама в бордовом пальто. К пальто спереди прилип детёныш в голубом комбинезоне.

Оказалось, они просто были связаны за шеи. Шарфом.

Самое удивительное, что ни один из них не протестовал.

Сердце города. Исторический Сквер. Речка, плотина, камни, занесённые снегом скамеечки, никого кругом, пейзаж вдохновляет думать о возвышенном.

В центре безлюдного заснеженного пейзажа – бело-синий киоск с сортиром.

И никого.

Шесть вечера. Почти стемнело. Улица, на которой «Океан», освещена фонарями. Висит растяжка: «оформление светом деревьев, фасадов домов» или что-то вроде. Над этой растяжкой, жалобно мерцая, тщетно пытается включиться единственный неработающий фонарь на улице.

У Музкомедии на асфальте дыра – метр на метр. Сверху на дыре на манер крышки от люка, чтобы никто не провалился, лежат две половинки дивана. Жёлтенькой обивкой книзу.

Видимо, вслед за музами выкинули их реквизит.

Город накрыло.

Дует ветер. Уже почти сутки. Из него сыпется мелкий, сердитый, колючий снег. Не тот пушистый, заваливший город за три дня, а наподобие льда. Ветер сносит сугробы с крыш и окон, усугубляя положение дел внизу. Дворами срезать углы невозможно, они завалены снегом так, что даже тропок не натопталось. Качаются фонари: влево-вправо, влево-вправо... Несчастные выгуливаемые собаки жалобно крутятся на месте: сносит.

Засыпало снегом красивую подсветку у дома на Чапаева, близ УрГУшных общаг. Светильники там вделаны в плитку на земле.

По сугробам на светильниках прыгала детёныша. Прыг! – снег со светильника разлетается в стороны, побежала по сугробу к следующему. Брык ногами! – расчищено, прыгает дальше. Кривая цепочка следов по сугробам и светильникам.

Этим летом в городе было облако. Одно облако в чистом небе. Однако это было такое облако, что жители города звонили друг другу: видел? смотри! вижу!

Облако было огромным. Наверное, с полгорода. При этом оно было не плоским, как подобает нормальному облаку, видимому с земли, но объёмным: можно было рассмотреть и низ, и бока. Скорее оно походило на айсберг в жёлто-сиреневых тонах, подсвеченное солнцем и расцвеченное тенями от неровностей формы.

Величавая была картина: город на невысоких горах и бело-жёлто-сиреневое облако в сиренево-голубом небе – выше любой городской горы.

Проплыло над городом, медленно проворачиваясь, позволяя на себя наглядеться и успеть позвонить знакомым, и ушло, тихо истаивая.

Для сравнения с традициями прошлого века. 1916 г.



ЗЕБИЧЬ Мiо

а) военнопл., 27 Ландв. плк., австр. арм., 42 л., хорватъ. г) р. выс., л. хдщв., В. чрн., гл. кар., говор. по русс. плохо, заика, одЂтъ чрн. шинель австр. обр., гимнастерка и шаров. сЂро-син. цв., сапоги с крагами, чрн. вязан. шапка. е) скр. барака ок. г. Шлиссельбурга 16 Нояб. 16 г. i) ар. об. ув. Произв. работъ г. Шлиссельб. к) VIII-14962.



(даны заполненные пункты формы: а) военнопленный, 27 Ландверского полка австрийской армии, 42 года, хорват [в это время Хорватия входила в состав Австрийской империи]. г) рост высокий, лицо худощавое, волосы чёрные, глаза карие, говорит по-русски плохо, заика, одет в чёрную шинель австрийского образца, гимнастерка и шаровары серо-синего цвета, сапоги с крагами, чёрная вязаная шапка. е) скрылся из барака около города Шлиссельбурга 16 ноября 1916 года. i) арестовать, обыскать, уведомить производителя работ города Шлиссельбурга. к) [номер арестанта на этих работах].

К сожалению, сия занятнина была принесена одной из первых, поэтому точная дата неизвестна, равно как и прочие характеристики документа. Ориентировочно – середина XIX века, вроде бы польский дворянин.



Отъ роду имЂетъ отъ 25-ти до 30 лЂтъ говоритъ въ отборныхъ выраженияхъ по НЂмецки, по Французски и по Венгерски, обнаруживаетъ въ прiемахъ и речахъ большую образованность. ОдЂвается с изысканностiю, носитъ отличное тонкое бЂлье съ нагрудными золотыми пуговицами, изъ коихъ одна с брилiантами, также носитъ большое кольцо вмЂсто печати съ вырезаннымъ дворянскимъ гербомъ, на лицЂ его видны печаль и заботы, носитъ въ карманЂ перцероль; а въ сапогЂ кинжалъ и скляночку съ ядомъ, носитъ усы и остроконечную бородку подъ нижнею губою, можетъ быть на клеенные.